Сердечная недостаточность

Счастливое решение

Я вышла замуж за летчика-испытателя. Нашему сыну Вовке только-только исполнилось восемь, когда мой муж трагически погиб. Как я выжила после этого, до сих пор не понимаю. От полного сумасшествия меня спасло тогда счастливое решение - не оставаться там, где меня постигло несчастье. Я просто ткнула пальцем в карту, выпал город Братск, в Сибири. И мы с сыном уехали туда.
Сначала было так трудно, что если бы я не пережила такого страшного горя, то, наверное, опустила руки. Но я даже радовалась всем жизненным неурядицам, их преодоление помогало мне забывать о своей беде и вызывало новый прилив сил. Профессии у меня не было, я устроилась санитаркой в больницу и пошла на курсы медсестер. Целый год мы снимали комнату в жуткой коммуналке, потом нам дали крошечную квартирку в общежитии.


Сын - надежда и опора

Сын был предоставлен самому себе, но эти трудные годы так его закалили, что я только диву давалась и плакала по ночам от мысли, как был бы рад отец такому самостоятельному сыну. Мало того что Вовка учился без троек, занимался борьбой и рисованием, так еще и дом был полностью на его попечении. Он и за продуктами ходил, и убирал, и неплохо готовил. Так что когда я после дежурства на негнущихся ногах заваливалась домой, меня всегда ждала горячая картошка под подушкой, в холодильнике - молоко, а на столе - свежий хлеб.
Рано повзрослевший сын относился ко мне снисходительно, по-отечески журил, если делала что-то не так, и жалел, как маленькую. А сам он был удивительно правильный, надежда и опора. Подруги завидовали, но никто не знал, что мое взаимопонимание с сыном с некоторых пор висело на волоске.


Тайное становится явным

Я уже работала старшей медсестрой, а сын перешел в восьмой класс, когда в нашем отделении «скорой помощи» появился он - молодой доктор Олег Сергеевич. Я перестала спать по ночам. И скоро узнала, что Олега тоже мучает бессонница, и не из-за ночного дежурства, а из-за меня! Ну а я, прожившая эти семь лет тише воды, ниже травы, не могла даже заподозрить в себе такую невероятную силу нерастраченной любви. И мы стали встречаться - изредка и тайком, а на людях лишь исподтишка бросали друг на друга короткие пламенные взоры. Из-за чего мы таились? Я - из-за сына, который мне часто намекал, что никакого другого мужчины уже у меня в жизни быть не может. И я боялась своего подростка-сына, имевшего надо мной такую власть. Но порвать с Олегом было выше моих сил. А он? Не знаю. Я была старше его почти на десять лет, и мы оба не хотели, чтобы наш служебный роман обсуждался в каждом углу больницы. В общем, наша любовь была для всех невидимой.
Но однажды я слегла с тяжелейшим гриппом, да так, что пришлось вызывать «скорую». По вызову приехал он, Олег. Я уже не владела собой и не могла скрыть слез восторга и радости, увидев своего возлюбленного. Да и он, забыв обо всем, долго сидел у моей постели, держал меня за руку, и это лучше всех лекарств и уколов помогало мне прийти в себя. Потом температура спала, он уехал, а меня чуть не пригвоздил к спинке кровати испепеляющий взгляд Вовки. «Чтоб я его больше никогда не видел!» - приговор сына был окончательным и обжалованию не подлежал.


В океане забытья

Не знаю, из-за сурового ли отношения сына, или в результате осложнения после гриппа, но только улучшение моего состояния было очень кратким. Вскоре температура поднялась снова, начался разрывающий грудь и бока кашель, и двусторонняя пневмония свалила меня окончательно. После кризиса я долго не могла прийти в себя. Слабость была такая, что ложка и поильник падали из рук. За два месяца я похудела чуть не на десять килограммов. На меня навалилась такая страшная тоска и безысходность, что иногда сознание совершенно уплывало, и я вместе с ним. Олег пытался пробиться ко мне, звонил по телефону и в дверь, но сын твердо держал оборону и ни разу не дал мне ни поговорить с Олегом, ни увидеть его. Я таяла, как свечка, и вот наступил день, когда я поняла, что больше не встану. Сын пришел из школы и, чуя неладное, сразу бросился к моей кровати. «Мама, ну мама, ты что?» - чуть не плача, тормошил он меня. А я даже не могла улыбнуться и только молча смотрела в его синие отцовские глаза, не в силах объяснить, что умираю не от сердечной недостаточности, а от недостатка любви. И он тоже пристально вглядывался в меня, как будто хотел увидеть нечто в самой глубине моей души. Потом схватил пальто в охапку и убежал. А я погрузилась в океан полного забытья.


Смешной конец

Очнулась я в больничной палате. У моей кровати на тумбочке полыхал огнем огромный букет красных роз, а на соседней койке притулился мой Вовка. Заметив, что я открыла глаза, он выскочил из палаты, и я услышала, как он мчится по коридору и что есть силы орет: «Олег Сергеевич, миленький, она оживела, оживела!». И от этого «оживела», а может, и от звука любимого имени я начала беззвучно и безудержно хохотать. Прибежавшие Олег с Вовкой так и застыли на пороге, увидев меня, еще полумертвую, но истерически хохочущую.
Вот такая вышла грустная история со смешным и счастливым концом. Из больницы домой меня забирали они оба вместе, успевшие сильно сдружиться за это время.
Прошли годы. Мой Вовка вырос и женился, живет своей семьей, и нам с Олегом частенько подкидывают внука. А воспоминания о нашей тайной любви порой так ярко всплывают в моей памяти, как кадры дорогого и любимого старого кино, которое так хочется смотреть снова и снова.