Новая жизнь после тяжелой травмы

Раз досталась мне хорошенькая молодая лошадка буланой масти. Головка маленькая, ушки прижаты, ножки быстрые, ровные. Но лошадка-то была с норовом, да еще с каким! Допустил я с ней слабинку, вот она меня и «поучила» — сбросила на втором же круге, прямо на ограждение. Результат — переломы обеих ног в двух местах и сильный ушиб мозга.
Долго я был в отключке, а когда пришел в себя, то не передать, какое на меня навалилось отчаяние. Судите сами: ноги к потолку подвешены, все болит, голова как свинцом налита, а двигаются только пальцы на руках.
Врачи меня «обрадовали», что впереди еще две операции на ногах, но не сейчас, а через полгода-год, и еще неизвестно, буду ли я ходить без посторонней помощи, да и с головой возможны всякие осложнения. В общем, карьера лошадника для меня закончилась. Тут я совсем от горя одеревенел, лежу, как труп - не шевелюсь, даже дышать почти перестал. Ведь у меня - ни семьи, ни родных, ни друзей близких нет. Семьей, родными и самыми задушевными друзьями для меня были мои лошадки. И дом мой - конюшня, я и ночевал там частенько. Куда я теперь денусь, кому я такой нужен - инвалид-калека в неполные 40 лет?
От отчаяния я даже от еды отказался. Так и пролежал несколько дней. Врачи меня ругали, угрожали насильно кормить, а мне было все равно, жить больше не хотелось. Медсестру попросил дать мне снотворного побольше, чтоб уснуть и подольше не просыпаться, горя своего не сознавать.
Дала мне Даша, наша палатная медсестра, из жалости лишнюю таблетку снотворного — больше суток проспал. И во сне мне привиделось, что летит по красному небу огромный огненный конь с крыльями, а из пасти у него пламя вырывается и дым столбом валит. Картина хоть и страшная, но прекрасная. Мне страсть как захотелось этого чудо-коня нарисовать, чтоб и другие его увидели. С этим жгучим желанием я проснулся. И еще, просыпаясь, ощутил, что во мне что-то изменилось, а что — неясно. Будто что-то внутри жжет как огнем, покоя не дает. Я сперва подумал - изжога от снотворного, но нет, жгло выше. И я понял, что это моя душа горит, рисовать просит. А когда душа чего-то просит, то и тело отзывается! Мне вдруг так захотелось и есть, и пить, и жить — вот сейчас спрыгну с кровати и на своих переломанных ногах запляшу!
Позвал я Дашу - давай есть, говорю. Она аж руками всплеснула, обрадовалась, что-то мне притащила. Я, хоть и ослабел, но ложку твердо в руке держал. Значит, думаю, и кисть удержу. А потом попросил: «Сестричка, — говорю, — дорогая! Купи мне бумагу и краски!» Она, конечно, удивилась, но на другой день принесла. И доску на кровать приспособила, бумагу к ней кнопками прикрепила. Налила мне воды в стаканчик, обмакнул я в эту воду кисточку и... началась работа.
А я ведь раньше не рисовал никогда, в школе имел по рисованию твердую тройку. Но тут, впервые взявшись за кисть, вдруг понял - могу! Так хотелось мне того коня нарисовать. С перерывами почти до вечера работал. Даша мне очень сочувствовала, старалась чем-нибудь помочь. Под конец я, как мертвый, свалился, зато конь вышел на славу. Красный, грива огненная с золотым отливом, а из пасти и ноздрей - настоящий пожар! Даша просто ахнула, врача позвала, а тот как увидел, лист с рисунком схватил и — бегом по отделению, всем показывает. Никто поверить не мог, что я кисть первый раз в руке держу.
Когда ко мне прибежали, я уже спал крепчайшим сном. А ведь раньше без снотворного заснуть не мог.
Так началась моя новая жизнь. За неполные два месяца, что пролежал в больнице, я изрисовал штук двадцать полных альбомов. Рисовал только лошадей - всех своих воспитанников, которых любил, как своих детей. По памяти рисовал каждую черточку любимой лошадиной морды, каждый изгиб крутого крупа, каждый суставчик на ножке, и все выходили как живые. Забывал обо всем - что ноги переломанные ноют, что голова болит, и о прочих своих неприятностях. Сердце горит, душа поет, а руки без устали работают. Рисовал как одержимый. Спасибо моей Даше, которая силком у меня краски и альбом отбирала и есть заставляла, а то бы без еды ноги протянул и не заметил. Но состояние мое улучшалось день ото дня, голова болела все реже, и я быстро шел на поправку.
Скоро в больнице все обо мне узнали. Кто-то восхищался и радовался за меня, другие пальцем у виска крутили: от травмы человек с ума сошел, рисует как бешеный. В больничном коридоре мои рисунки на стенке развесили и тетрадку рядом положили для отзывов. Были там и благодарности, что я людям помогаю, настроение улучшаю. Моих коней полюбили многие, но больше всех — медсестра, моя Даша. Говорю «моя», потому что я уже мечтал, чтобы моя квартирка перестала быть холостяцкой, если, конечно, Даша согласится делить жизнь с инвалидом и «сумасшедшим рисовальщиком».
И она согласилась. «Уж больно я твоих коней полюбила», — призналась она мне. А первую мою работу, «Конь-Огонь», она самолично в золотую рамку вставила.
Так вот мы с ней теперь и живем. Я картинки рисую, их на выставки берут, иногда даже покупают. Передвигаюсь я, правда, с двумя палками, да и голова временами побаливает, но я не один - у меня есть моя Даша и мои кони, хоть и нарисованные. И я верю, что так спасли меня от отчаяния и от смерти души великие добрые силы, послав мне во сне огненного коня.